ПЕРЕПИСКА П.Н.ЛЕБЕДЕВА В СВЯЗИ
С УХОДОМ ИЗ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. 1911

Группа профессоров, покинувших в 1911 г. Московский университет. Сидят: В.П.Сербский, К.А.Тимирязев, Н.А.Умов, П.А.Минаков, А.А.Мануйлов, М.А.Мензбир, А.Б.Фохт, В.Д.Шервинский, В.К.Цераский, С.Н.Трубецкой. Стоят: И.П.Алексинский, В.К.Рот, Н.Д.Зелинский, П.Н.Лебедев, А.А.Эйхенвальд, Г.Ф.Шершеневич, В.М.Хвостов, А.С.Алексеев, Ф.А.Рейн, Д.С.Петрушевский, Б.К.Млодзеевский, В.И.Вернадский, С.А.Чаплыгин, Н.В.Давыдов

И.И.БОРГМАН – П.Н.ЛЕБЕДЕВУ

[СПб] (28) 15.II.1911

Глубокоуважаемый Петр Николаевич.

Я не могу выразить, что испытываю в настоящее время по поводу Вашего вынужденного оставления университета¹. Это что-то невероятное! Университет не может потерять Вас. Неужели мыслимо изгнать из России науку?

Хочу надеяться, что в самом скором времени Вы снова и по-прежнему будете руководить Вашими многочисленными учениками в неуютной по внешности, но богатой по содержанию лаборатории славного Московского Университета.

Душевно преданный Вам

И. Боргман

П.Н.ЛЕБЕДЕВ – Ф.КРЮГЕРУ

 [Москва] февраль 1911

Глубокоуважаемый коллега.

Посылаю Вам¹ маленькую заметку² к рубрике «Personalia» — о массовых уходах в отставку из Московского университета.

Дело обстояло так: в январе с. г. возникли студенческие беспорядки, и полицейское управление по собственной инициативе взяло на себя поддержание порядка в помещениях университета, не подчиняясь ректору. При этих условиях ректор не имел возможности нести принадлежащую ему по закону ответственность за нормальное течение академической жизни в университете, и ректор проф. д-р Мануйлов (полит[ическая] экон[омия]) и его два помощника, проф. д-р М.Мензбир (сравнит[ельная] анатомия) и проф. д-р Минаков (судебная медицина), подали Совету университета прошения об отставке от занимаемых должностей. Совет согласился как с причинами этих прошений, так и с отставками. Министерство приняло отставки этих лиц как должностных лиц университета, но, кроме того, не указывая причины, уволило их из университета как профессоров и преподавателей. Тогда многие из коллег изгнанных профессоров сочли своим нравственным долгом также подать в отставку. Царящие ненормальные условия академической жизни принудили покинуть свою деятельность и ряд приват-доцентов. Из общего числа 91 профессоров до сегодняшнего дня подали прошения об уходе 21 человек. Как разовьется дело дальше, сказать трудно; я думаю, что это сообщение, как исходящее из «хорошо осведомленного источника», может представить интерес для многих читателей.

С совершенным почтением

П. Л.

О.Д.ХВОЛЬСОН – П.Н.ЛЕБЕДЕВУ

СПб, (1.III) 16.II.1911

Глубокоуважаемый Петр Николаевич!

Позвольте мне этими строками выразить Московскому Университету душевные соболезнования по поводу отставки от себя, которую Вы, благодаря обстоятельствам, сочли необходимым ему дать.

Ходатайствую перед Вами за Московский Университет, надеясь, что, когда пройдет этот дикий кошмар, Вы вновь его примете и продолжите ту деятельность, для которой не нужно подыскивать эпитета.

Сердечно Ваш

О. Хвольсон

П.Н.ЛЕБЕДЕВ — О.Д.ХВОЛЬСОНУ

Москва (3.III) 18.II.1911

Г[лубокоуважаемый] О[рест] Д[анилович!]

Сердечно благодарю Вас за Ваше сочувствие. Иного выхода из создавшегося положения я не видел.

Еще раз спасибо

Ваш П.Лебедев

П.Н.ЛЕБЕДЕВ – В.ВИНУ

[Москва] 20.III.1911

Глубокоуважаемый коллега.

При сем посылаю Вам две маленьких работы о поглощении акустических волн (мою¹ и моего ученика Неклепаева²) с просьбой о напечатании их в Annalen.

Корректуры я прошу послать в Вюрцбург³, ибо мое местопребывание на ближайшее время неизвестно: как Вы, вероятно, знаете из Phys. Zeitschr[ift], я был вынужден оставить свою профессуру в Москве, закрыть свою лабораторию, где сейчас шли полным ходом самостоятельные исследования, и остался теперь вместе с моей семьей без положения и без надежды довести задуманные работы до конца. При господствующих здесь условиях, которые для европейца представляются совершенно невероятными и непонятными, я не имею никаких возможностей когда-либо вновь получить профессуру — я должен отказаться здесь от своей карьеры физика. С искренним приветом преданный Вам

[без подписи]

П.Н.ЛЕБЕДЕВ – И.И.БОРГМАНУ

Москва (3.III) 18.11.1911

Глубокоуважаемый И[ван] И[ванович!]

Спасибо Вам за сочувствие: не буду говорить Вам, как тяжело видеть разрушенным все то, чему посвятил лучшие годы жизни.

Ваш П.Лебедев

П.Н.ЛЕБЕДЕВ — С. АРРЕНИУСУ

Москва, 29.III.1911

Глубокоуважаемый коллега!

Позволяю себе запросить Вас о следующем: возможно ли для меня, если да, то на каких условиях, продолжать в Нобелевском Институте мои исследования по электрическим колебаниям, и мог бы я сейчас рассчитывать на какое-либо место в качестве научного сотрудника. К этому вопросу побуждает меня то, что я должен был оставить профессуру в Московском университете — как Вам, вероятно, известно из Phys. Zeitschr. — не имею сейчас ни лаборатории, ни места, и даже никаких надежд получить их в России при существующих условиях: мне приходится поэтому заботиться в о своих исследованиях, и о своей семье. 22 научных исследования, сделанные здесь под моим руководством, прерваны, может быть, навсегда — надо как-то стараться это переболеть.

Преданный Вам

Петр Лебедев

Поскольку я не могу сейчас указать точного адреса, прошу о любезности ответить в Московский университет, физич. Институт ¹.

П.Н.ЛЕБЕДЕВ – И.И.БОРГМАНУ

Москва, (1.IV) 19.III.1911

Г[лубокоуважаемый] И[ван] И[ванович!]

Охотно напишу для Вашего издания статью о давлении лучистой энергии, только буду просить Вас не связывать меня определенным сроком: мне придется сейчас и в ближайшем будущем так много тратить энергии под давлением извне, что на писание ее покуда [сил] еще нет.

Искренне преданный Вам

П.Лебедев

С.АРРЕНИУС – П.Н.ЛЕБЕДЕВУ

Кембридж Масс[ачусетс] 2.V.1911

Глубокоуважаемый коллега!

Ваше письмо от 29 марта лишь на днях попало в мои руки. Я подумал о Ваших обстоятельствах и пришел к следующему заключению.

Я не имел случая читать здесь Physik. Zeitschrift и потому ничего не знаю о причинах Вашего ухода из Московского университета¹. Я предполагаю, что он обусловлен политическими соображениями и соображениями чести, так что обыкновенный европеец ничего не мог бы против него возразить.

Для Нобелевского Института было бы без сомнения большой честью, если бы Вы приехали туда работать, и, конечно, мы смогли бы предоставить Вам все возможности работать по задуманному плану. Я полагаю, что необходимые приборы не так уже дороги.

Мне кажется, Ваше дело обстоит так, что я могу надеяться, что, если я представлю Вас некоторым шведским друзьям науки, средства для Вашего пребывания в Стокгольме в течение нескольких лет будут обеспечены. За это время, я полагаю, найдется и возможность позаботиться обо всей Вашей будущности. Как именно это будет сделано, я сейчас не могу сказать подробнее, но я вполне уверен, что если бы мы смогли преодолеть трудности самых первых (двух) лет, остальное уже легко устроится.

Само собою разумеется, что Вы будете иметь вполне самостоятельное положение, как это подобает Вашей научной квалификации, а не будете считаться сотрудником.

Через полтора месяца я вернусь в Швецию и тогда деятельно примусь за устройство Ваших дел. До этого я не могу сказать Вам чего-либо конкретного. Если бы Вы желали узнать более подробно о Нобелевском Институте, то Вы можете получить эти сведения от г. д-ра Д.Гарднера в Химической лаборатории С. Петербургского Политехнического Института. Напишите ему, может быть, он будет полезен Вам также и некоторыми практическими советами.

Мой адрес в Европе до 31 мая — проф. Эрнест Коген, лаборатория Вант Гоффа, Утрехтский университет, а затем до 10 июня Royal Institution, Albemarle Street, London W., далее Experimentalfältet, Швеция.

Надеюсь, что за это время моя жена Вам написала, чтобы Вы не думали, что я Вам не ответил. Для нас в Швеции было бы величайшей честью иметь возможность спасти Вас для науки.

С глубоким уважением

Сванте Аррениус

Я был бы признателен, если бы Вы мне сообщили, как велика Ваша семья.

П.Н.ЛЕБЕДЕВ — С.АРРЕНИУСУ

Москва, 21/8.V.1911

Глубокоуважаемый коллега,

Хочу выразить Вам самую сердечную благодарность за Ваше любезное письмо от 2 мая из Кембриджа, Масс.: перспектива продолжать мои работы в Нобелевском Институте имеет для меня величайшее значение. Мотивом, который заставил меня отказаться от профессуры в Московском университете, были меры, принятые правительством в отношении ректора и двух его помощников. Правительство, чтобы наказать ректора за его протест против полицейских мероприятий в отношении университета, распоряжением Министерства вычеркнуло этих трех лиц из списков профессоров и запретило им учебную деятельность, хотя как преподавателям университета им нельзя было предъявить абсолютно никакого обвинения. Это распоряжение имело целью нагнать на ученый коллектив университета панический страх и принудить профессуру активно поддерживать полицию при студенческих беспорядках. Мы, таким образом, стояли перед альтернативой: или трусливо отмежеваться от ректора и его помощников, нами избранных и действовавших по нашему полномочию, или выразить свой протест выходом в отставку: в протесте ректора мы были «виноваты» столько же, сколько и он сам. Из 90 профессоров 25 подали прошение об увольнении, около 80 приват-доцентов также ушли из университета — и это были, конечно, не худшие.

При том неограниченном произволе, который царит в России, еще неделю назад нельзя было и предполагать такого события — но когда оно совершилось, то уже не осталось никакого выхода, как уйти в отставку.

В силу категорического распоряжения попечителя мне было запрещено чтение лекций, мои курсы прерваны посреди семестра, лаборатория закрыта, и более 20 молодых физиков вынуждены были оставить свои научные исследования. Таким же грубым образом правительство расправилось и с другими протестовавшими.

При этих условиях я попытался обратиться к частной помощи и получить возможность хотя бы на год для моих учеников продолжать экспериментальные работы, чтобы можно было довести до конца хотя бы некоторые исследования. Собранные средства позволили нанять частное помещение и устроить скромную временную лабораторию. Я сам получил предложение читать лекции в городском университете и должен теперь в ближайшем академическом году выполнять свои обязанности; за это время мне необходимо найти прочное положение, чтобы иметь возможность спокойно работать.

Тяжелое время, которое я переживаю, так на мне отразилось, что по совету врачей я попытаюсь немного отдохнуть в Швейцарии. Меня очень бы порадовало, если бы на обратном пути я мог посетить Вас в Стокгольме и посоветоваться с Вами о весьма приятной для меня возможности продолжать мои работы в Нобелевском Институте.

Отсюда я уеду через несколько дней и позволю себе запросить Вас из Швейцарии, когда я смогу увидеться с Вами в Стокгольме.

А пока еще раз примите мою самую горячую, самую сердечную благодарность за Ваше дружеское письмо.

Преданный Вам

П. Л.

Источник: Научная переписка П.Н.Лебедева.
Сост. Е.И.Погребысская. М.: Наука, 1990, с.358-366.